Два десятилетия назад мы дружили с Валерой Прокошиным — ярким, остроумным, веселым человеком и поэтом; делились сочиненными новыми стихами, писали посвящения друг другу, в небольших компаниях изобретали и записывали смешные истории, которые, якобы, с нами приключались. У меня хранится толстый альбом шуточных стихов, написанных многими поэтами, но больше всего Валерой Прокошиным, шутки которого бывали достойны восхищения, хотя частенько они становились "приколами", выходящими за рамки "смеховой культуры"…
Прокошин всегда являлся инициатором и генератором идей, "кипящим" новыми литературными проектами (ими Валера фонтанировал!) — поэтические вечера, издание книг, фотоальбомов, выставка фотографий, записи стихов на диски… Хотя мы и дружили, я  не могла быть ему  помощницей в этом,  потому что по натуре являюсь человеком неспешным, инертным, "умным на лестнице" и т.п. Посему последние несколько лет мы с Прокошиным только изредка перезванивались по делу, встречались на вечерах поэзии в Обнинске, и с той же целью совершали поездки в Калугу и Москву… Но я почти всегда бывала участницей его осуществленных (вместе с Эльвирой Частиковой) замечательных проектов, в частности, последнего — аудио-книги "Узнаю я их по голосам".

Мне кажется, наиболее точное определение одной из сторон личности Валерия Прокошина содержится в вынесенной мной в начало цитате. Она хоть в какой-то степени может ответить на мучающий меня вопрос: почему каждое третье стихотворение из ста опубликованных в поэтической книге "Между Пушкиным и Бродским", содержит производное от слов "ангел", "ангельский" в разных сочетаниях (немаловажно, конечно, и то, в каких контекстах эти слова употребляются)? Кто этого не заметил, тот невнимательно читал книгу Прокошина.

И еще —  почти во всех произведениях из этой книги можно найти слова: библейский, божий, колокольня, Бог, монастырский, Господь, рай, молитва, аминь, церковь, ад, храм, грех и т.п. Или, например, образы, сходные с этими: "знакомый парнишка из Назарета" (стр. 22); "К нам летает дымом из папироски / Шестикрылый наш Серафим Саровский" (стр. 76). Одно из его прозаических произведений называется "Атомный ангел"…
С чем связана такая чрезмерная библейская словесная "щедрость"?
Получить ответ у автора мне не пришлось: книга вышла, когда Валера был уже тяжело болен. Теперь я задаю вопросы в надежде, что, может, будущий читатель подскажет другую версию, отличную от моей (больше — мистической, нежели реальной)?
Существует легенда, что те ангелы, которые не приняли сторону Бога, но и не присоединились к восставшему против Него ангельскому воинству, спустились на землю и здесь, приняв облик людей, остались жить по человеческим законам. Один из таких ангелов в романе А. Франса "Восстание ангелов", принявший обличье монаха, рассказывает о том, как он вместе с земными монахами убивал время: "Наша игра была игрою слова; она тешила наши изворотливые и в то же время грубые умы, она зажигала споры и сеяла смуту…".
Предположить, что Прокошин "играл словами" в своей поэзии (имея в виду виртуозное использование в разных сочетаниях слова "ангел" и вообще религиозной лексики), никак нельзя, потому что "библейские аллюзии" (стр. 37) у него выглядят не аллюзиями, а прямыми переживаниями автором жизненных (большей частью — не радужных) ситуаций. И очень важно, КАК поэт описывает эти натуральные переживания. Вот это КАК и не позволяет, не глядя на многочисленное употребление Валерием  "библейских терминов", назвать его автором духовной поэзии. Да Прокошин и не собирался быть таким автором!
Тогда почему у него так много поэтических строк, присущих духовной поэзии?! Для меня эта загадка, с которой не приходилось встречаться у других "мирских" поэтов такого же высокого уровня, как Валерий Прокошин. То, что он был мастером, ни я, ни кто-то еще не подвергал сомнению!
В том же романе Анатоля Франса, другой, спустившийся на землю ангел, ставший мужем земной женщины, однажды показал своему небесному "собрату" хранящиеся в шкафу свои крылья. Может, Валерий с помощью своих поэтических "ангельских крыльев" хотел "возлюбить ад, взрастивший дух" поэта? И потом "достичь неба"? Мне кажется, на земле он не прижился…

Последние годы Валерий своими произведениями (поэзией и прозой) "сеял смуту" среди некоторых читателей, знавших творчество Прокошина с тех давних пор, когда ему удавалось своими БЛИСТАТЕЛЬНЫМИ стихами "принести на землю немного добра". Хотя сам поэт был непоколебимо убежден, что искусство (особенно, поэзия) никоим образом не влияет на развитие и совершенство личности.
Я не биограф и не критик. Я только пытаюсь понять (конечно, поздно, хотя, при его жизни сделать это было еще труднее), что являлось в Прокошине земным, а что ангельским? Или то и другое в нем сочеталось, как в легенде?..
Не для меня одной было очевидно, что в позднее творчество Валерия "вползла темнота", наполненная образами, которые, наверное, связаны с личными переживаниями автора. В одном из самых мрачных стихотворений Прокошина — "Я вернулся домой: серебром зазвенели ключи…" (стр. 23) содержится не телесная трагедия, а трагедия человеческой души. Вряд ли ТАКОЕ можно придумать.
Те, кто тесно общался с Валерием, конечно, пытались его предостерегать от темной энергии, которую он искусно (и упорно) вплетал в тематику своих стихов и прозы, — говорили, увещевали, ругали, уговаривали, даже упрашивали… Может, в этом случае значительно большего могли бы достичь близкие и родные люди? Хотя, что скрывать, наши близкие, как правило, мало интересуются нашим творчеством. Да и многие поэты не очень-то стремятся быть откровенными с ними. И близким вообще свойственно воспринимать поэтов никакими не ангелами, а обычными людьми…
Цитируя самого Прокошина, можно сделать вывод, что в последние лет десять он писал так, "словно мстил этой жизни убогой и той, недоступной до слез". Не об этом ли такие стихи, как "За решеткой окна зреет лунный апрель" (стр. 34) или "Приглядись: небо в ангельской звездной наколке…" (стр. 92)? А сразу следующее за ним стихотворение необходимо привести целиком:

Как же он ЖИЛ с осознанием, что в "той стране" его воспринимали "выкормышем, выродком, выблядком, тварью"?! И так ли это было на самом деле?